Неточные совпадения
Выговорив самое главное, девушка повернула голову, робко посмотрев на
старика. Лонгрен сидел понурясь, сцепив пальцы рук между колен, на которые оперся локтями. Чувствуя взгляд, он поднял голову и
вздохнул. Поборов тяжелое настроение, девушка подбежала к нему, устроилась сидеть рядом и, продев свою легкую руку под кожаный рукав его куртки, смеясь и заглядывая отцу снизу в лицо, продолжала с деланым оживлением...
— Лидию кадеты до того напугали, что она даже лес хотела продать, а вчера уже советовалась со мной, не купить ли ей Отрадное Турчаниновых? Скучно даме. Отрадное — хорошая усадьба! У меня — закладная на нее…
Старик Турчанинов умер в Ницце, наследник его где-то заблудился… —
Вздохнула и, замолчав, поджала губы так, точно собиралась свистнуть. Потом, утверждая какое-то решение, сказала...
— Что же — слова? —
вздохнув, возразил
старик. — Слово, как его ни скажи, оно так и останется словом.
Сокрушенно
вздохнув,
старик продолжал, в тоне печали...
Офицер отложил заметки в сторону, постучал по ним пальцем, как
старик по табакерке, и,
вздохнув, начал допрашивать Инокова...
Хотяинцев, закусив длинные губы так, что подбородок высунулся — вперед и серое лицо его сморщилось, точно лицо
старика, выслушал новости, шумно
вздохнул и сказал мрачно...
И ты
Ревнива? Мне ль, в мои ли лета
Искать надменного привета
Самолюбивой красоты?
И стану ль я,
старик суровый,
Как праздный юноша,
вздыхать,
Влачить позорные оковы
И жен притворством искушать?
Привалов
вздохнул свободнее, когда вышел наконец из буфета. В соседней комнате через отворенную дверь видны были зеленые столы с игроками. Привалов заметил Ивана Яковлича, который сдавал карты. Напротив него сидел знаменитый Ломтев, крепкий и красивый
старик с длинной седой бородой, и какой-то господин с зеленым лицом и взъерошенными волосами. По бледному лицу Ивана Яковлича и по крупным каплям пота, которые выступали на его выпуклом облизанном лбу, можно было заключить, что шла очень серьезная игра.
На глазах
старика стояли слезы, но он не отирал их и, глубоко
вздохнув, проговорил прерывавшимся от волнения голосом...
— Ох, напрасно, напрасно… — хрипел Данилушка, повертывая головой. —
Старики ндравные, чего говорить, характерные, а только они тебя любят пуще родного детища… Верно тебе говорю!.. Может, слез об тебе было сколько пролито. А Василий-то Назарыч так и по ночам о тебе все
вздыхает… Да. Напрасно, Сереженька, ты их обегаешь! Ей-богу… Ведь я тебя во каким махоньким на руках носил, еще при покойнике дедушке. Тоже и ты их любишь всех, Бахаревых-то, а вот тоже у тебя какой-то сумнительный характер.
Он
вздохнул и потупился. Я, признаюсь, с совершенным изумлением посмотрел на странного
старика. Его речь звучала не мужичьей речью: так не говорят простолюдины, и краснобаи так не говорят. Этот язык, обдуманно-торжественный и странный… Я не слыхал ничего подобного.
— Помилуй, государь! Дай
вздохнуть… Замучены совсем. (
Старик говорил с трудом.)
Он потрясал в воздухе своей винтовкой. В таком возбужденном состоянии я никогда его не видывал. В глазах Дерсу была видна глубокая вера в то, что тигр, амба, слышит и понимает его слова. Он был уверен, что тигр или примет вызов, или оставит нас в покое и уйдет в другое место. Прождав 5 минут,
старик облегченно
вздохнул, затем закурил свою трубку и, взбросив винтовку на плечо, уверенно пошел дальше по тропинке. Лицо его снова стало равнодушно-сосредоточенным. Он «устыдил» тигра и заставил его удалиться.
К полудню приехали становой и писарь, с ними явился и наш сельский священник, горький пьяница и старый
старик. Они освидетельствовали тело, взяли допросы и сели в зале писать. Поп, ничего не писавший и ничего не читавший, надел на нос большие серебряные очки и сидел молча,
вздыхая, зевая и крестя рот, потом вдруг обратился к старосте и, сделавши движение, как будто нестерпимо болит поясница, спросил его...
— А ведь какой трактир-то был знаменитый, —
вздохнул седой огромный
старик.
Старики уселись и поехали. Михей Зотыч продолжал ворчать, а старец Анфим только встряхивал головой и
вздыхал. Когда поезд углевозов скрылся из виду, он остановил лошадь, слез с облучка, подошел к Михею Зотычу, наклонился к его уху и шепотом заговорил...
Молчание. Вахрушка
вздыхает. И куда эти бродяги только идут? В год-то их близко сотни в темной пересидит. Только настоящие бродяги приходят объявляться поздно осенью, когда ударят заморозки, а этот какой-то оглашенный. Лежит Вахрушка и думает, а
старик в темной затянул...
— Что же, дело житейское, — проговорил
старик и
вздохнул. — К тестю в гости приехал, Галактион Михеич?
Иногда по двору ходил, прихрамывая, высокий
старик, бритый, с белыми усами, волосы усов торчали, как иголки. Иногда другой
старик, с баками и кривым носом, выводил из конюшни серую длинноголовую лошадь; узкогрудая, на тонких ногах, она, выйдя на двор, кланялась всему вокруг, точно смиренная монахиня. Хромой звонко шлепал ее ладонью, свистел, шумно
вздыхал, потом лошадь снова прятали в темную конюшню. И мне казалось, что
старик хочет уехать из дома, но не может, заколдован.
Нюрочка добыла себе у Таисьи какой-то старушечий бумажный платок и надела его по-раскольничьи, надвинув на лоб. Свежее, почти детское личико выглядывало из желтой рамы с сосредоточенною важностью, и Петр Елисеич в первый еще раз заметил, что Нюрочка почти большая. Он долго провожал глазами укатившийся экипаж и грустно
вздохнул: Нюрочка даже не оглянулась на него… Грустное настроение Петра Елисеича рассеял Ефим Андреич:
старик пришел к нему размыкать свое горе и не мог от слез выговорить ни слова.
О воле точно боялись говорить, — кто знает, что еще будет? — а
старики грустно
вздыхали: может, и хуже будет.
Бабенки побойчее завертывали с разным бездельем то к Домнушке, то к Татьяне и все-таки не видали Тита;
старик действительно лежал на печке и только
вздыхал.
Старик частенько
вздыхал про себя, но никому ничего не говорил.
На Крутяш Груздев больше не заглядывал, а, бывая в Ключевском заводе, останавливался в господском доме у Палача. Это обижало Петра Елисеича: Груздев точно избегал его.
Старик Ефим Андреич тоже тайно
вздыхал: по женам они хоть и разошлись, а все-таки на глазах человек гибнет. В маленьком домике Ефима Андреича теперь особенно часто появлялась мастерица Таисья и под рукой сообщала Парасковье Ивановне разные новости о Груздеве.
Наутро Макар опять уехал в лес и не показывался домой целый месяц. Татьяна
вздохнула свободнее. Да и Аграфена проживала совсем тайно в избушке мастерицы Таисьи вместе с своим сынишкой Глебом. Ее редко кто видел, и то больше из своих же кержаков, как жигаль Мосей или
старик Основа.
Только один
старик Бахарев часто
вздыхал и ворочался, лежа на мягком диване в кабинете Гловацкого.
Старик Райнер все слушал молча, положив на руки свою серебристую голову. Кончилась огненная, живая речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего ума. Рассказчик сел в сильном волнении и опустил голову. Старый Райнер все не сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а собеседники всё сидели молча и далеко носились своими думами. Наконец Райнер приподнялся,
вздохнул и сказал ломаным русским языком...
Полковник, начавший последнее время почти притрухивать сына, на это покачал только головой и
вздохнул; и когда потом проводил, наконец, далеко еще не оправившегося Павла в Москву, то горести его пределов не было: ему казалось, что у него нет уже больше сына, что тот умер и ненавидит его!.. Искаженное лицо солдата беспрестанно мелькало перед глазами
старика.
Когда Вихровы выехали из ворот Воздвиженского, сам
старик Вихров как будто бы свободнее
вздохнул.
— Где меня грабить! я весь тут как есть! — отвечал
старик и
вздохнул.
Старик доел свой ломоть, перекрестился и
вздохнул.
— Ин и взаправду сходить придется, — отвечает
старик,
вздыхая, — только ноженьки-то у меня больно уж ходимши примаялись… словно вот вертма вертит в косте-то… а сходить надо будет: не емши веку не изживешь!
— Видно уже, пока смерть… — чуть слышно
вздыхает в ответ
старик. — Тюрьки бы мне… поесть хочется!
Выслушав все это, Калинович
вздохнул. Он приказал
старику, чтоб тот не болтал о том, что ему говорил, и, заставив его взять три целковых, велел теперь идти домой; но Григорий Васильев не двигался с места.
— Это делает честь молодому поколению: таких людей забывать не следует! — заключил
старик и
вздохнул.
Тут
старик перервал самого себя,
вздохнул глубоко раза два, потупился — и снова заговорил о классической эпохе пения, о знаменитом теноре Гарсиа, к которому питал благоговейное, безграничное уважение.
— Слушаю-с! — отвечал покорно Антип Ильич; но Марфину почуялись в этом ответе какие-то неодобряющие звуки, тем более, что
старик, произнеся слово: слушаю-с, о чем-то тотчас же
вздохнул.
По мере того как
старик шептал, кровь текла медленнее и с последним словом совсем перестала течь. Вяземский
вздохнул, но не открыл глаз.
— Ох-ох-ох! — сказал
старик, тяжело
вздыхая, — лежит Афанасий Иваныч на дороге изрубленный! Но не от меча ему смерть написана. Встанет князь Афанасий Иваныч, прискачет на мельницу, скажет: где моя боярыня-душа, зазноба ретива сердца мово? А какую дам я ему отповедь? Не таков он человек, чтобы толковать с ним. Изрубит в куски!
Вздохнув с улыбкою печальной,
Старик в ответ: «Любезный сын,
Уж я забыл отчизны дальней
Угрюмый край. Природный финн,
В долинах, нам одним известных,
Гоняя стадо сел окрестных,
В беспечной юности я знал
Одни дремучие дубравы,
Ручьи, пещеры наших скал
Да дикой бедности забавы.
Но жить в отрадной тишине
Дано не долго было мне.
Расправив бороду желтой рукой, обнажив масленые губы,
старик рассказывает о жизни богатых купцов: о торговых удачах, о кутежах, о болезнях, свадьбах, об изменах жен и мужей. Он печет эти жирные рассказы быстро и ловко, как хорошая кухарка блины, и поливает их шипящим смехом. Кругленькое лицо приказчика буреет от зависти и восторга, глаза подернуты мечтательной дымкой;
вздыхая, он жалобно говорит...
— Благодарю его… открыл мой ум и смысл, дал зреть его дела, — проговорил
старик и,
вздохнув, закрыл глаза.
— Ну, — ответил Борк,
вздохнув, — мы,
старики, все-таки держимся, а молодежь… А! что тут толковать! Вот и моя дочь пришла ко мне и говорит: «Как хочешь, отец, незачем нам пропадать. Я пойду на фабрику в субботу. Пусть наша суббота будет в воскресенье».
Старик тихонько
вздохнул и, омакнув перо в чернильницу, согнулся над столом, аккуратно выводя на белой странице тетради чёткие слова...
Старик приподнял глаза к потолку, борода его затряслась, губа отвисла, и,
вздохнув, он прошептал...
Матвей облегчённо
вздохнул, и ему стало жалко отца, стыдно перед ним.
Старик оглянул сад и, почёсывая бороду, благодарно поднял глаза к небу.
Кожемякин болезненно
вздохнул и откачнулся от
старика, а Хряпов закрыл глаза, чтобы выжать из них слёзы, и, качая головою, сказал...
— О, господи, господи, —
вздохнул старик. — Бабы, брат, это уж такое дело, — не понять тебе! Тут — судьба, не обойдёшь её. Даже монахи и те вон…